Спектакль погружает зрителей в атмосферу скифского буйства и есенинской поэзии, соединяя в себе грустную удаль и нежное хулиганство. На сцене звучат звуки и ритмы, стихотворные строки и песни, вырастающие из донского казачьего рылея, свиста косы и стука деревянного посоха. В этом театральном представлении слова, вещи и ритмы играют ключевую роль. Казачьи песни органично переплетаются со стихами Летова и Башлачёва, а минимализм оформления неожиданно взрывается тревожным кроваво-алым цветом.
В спектакле ритм и рифма, звуки и тишина, слово и движение сливаются в одну продолжительную сказку, рассказываемую каликой перехожим при свете костра о Емельяне Ивановиче Пугачёве.